Морочко Вячеслав - Новая Чума
Вячеслав Морочко
НОВАЯ ЧУМА
События, о которых я расскажу, случились на цветущей планете, где
возможности человека могли состязаться только с воображением. Люди
проникли в недра и в небеса, одолевали Пространство и Время, умели
перевоплощаться физически и совершать еще много разных "чудес". Жили они
очень долго и не знали болезней, пока не обрушилось на планету несчастье,
которому дали название Новой Чумы. Без следа и свидетелей эта беда
отнимала у общества наиболее преданных Высшей Науке мужей. Ходило поверье,
что существует граница познания, и каждый, переступивший порог,
превращается в вихрь элементарных частичек.
Однажды среди "райского сада", в который превращена была суша планеты,
гуляли два друга - два корифея, Поэт и мыслитель Аскет.
Поэт шел, любуясь цветами, деревьями, небом, наслаждаясь руладами птиц,
дуновением ветра, несущего благоухание трав, в то время, как мысли Аскета
уносились к высотам, где хрустальная ясность исключала туманы ложных
посылок. Столь непохожие они знали друг друга давно, при общении
обходились не многим количеством слов, умели часами молчать, поглощенные
каждый своим: Аскет - бездной мысли, Поэт - удручающей несообразностью
между праздником жизни и ужасом Новой Чумы, одного за другим отнимавшей
друзей.
Они научились быть вместе, не мешая друг другу, а если что-то не
нравилось, без церемонии "резали правду в глаза". Вот и теперь, когда,
Поэт подобрал с земли крошечный шарик-дробинку, подбросил в ладони и сунул
в карман, Аскет не сдержался, спросил: "Эта капля металла тебя
вдохновляет?"
- Мне ее жаль... - признался маэстро. - Она так одинока!
Он любил собирать эти шарики дома, в заветном шкафу. Фантазия рисовала
то сказочных джинов, таящихся в них, то некую сокровенную жизнь, которая
дремлет, как в споре, пока не представится случая вдруг прорасти.
Хотя это было всего лишь "капризом души", собирая "горошины", поражаясь
обилию их за последнее время, Поэт задавался вопросом: "Откуда они? Какая
незримая туча без грома и молнии усевает планету "нетающим градом"?
- Мне ее жаль... - признавался маэстро. - Она одинока!
- А мне жаль тебя! - качал головою Аскет. - Сколько можно быть взрослым
ребенком?
- Но оставаться ребенком... - не это ли счастье! - ответил Поэт.
- Не это! - отрезал ученый. - Немыслимо счастье без возможности утолять
страсть к познанию! Стыдно кланяться всякой соринке, в то время как
обступившие тайны держат нас в клетке неведения!
Но Маэстро говорил о своем:
- Что может быть очаровательней тайны, к разгадке которой мы приближаемся?
Миг озарения - это то же, что чудо любви!
- Ну при чем здесь любовь?! - сокрушался Аскет. - Для познания нужен
"холод вершин" - идеальная ясность рассудка!
- Ты по-своему тоже поэт! - усмехнулся приятель. - Не надо сердиться... У
нас с тобой разные жанры.
- А я не сержусь... Будь здоров! Я еще поработаю, - отозвался Аскет и
вспорхнул к себе на балкон круглой башни, вознесшейся над цветущей
планетой.
- Ладно, пока! - приятель махнул ему вслед и продолжил свой путь по
аллеям "райского сада".
В это время Аскет опустился в удобное кресло у себя на балконе, прогоняя
из сердца досаду от потраченных на беседу минут.
Он умел обретать ясность духа, глядя в корень вещей. Ход его рассуждений и
действий, которые вытекали из них, можно выразить так:
Ведя родословную от религий и мифов, "поэтический мир" уводит от
объективной реальности. Опасность - уже в самой музыке слов, в метафорах,
подменяющих логику.
Аскет отдавал пр
